О ПРОЕКТЕ СОДЕРЖАНИЕ ЛЕКТОРЫ ФОТО

Трофимова Е.И.

К ВОПРОСУ О ГЕНДЕРНОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ

В настоящее время гендерные исследования играют значительную роль в различных областях гуманитарных знания. Акцент на роли полов в развитии человечества, их символическом и семиотическом выражении в философии, истории, языке, литературе, искусстве обнажает новые аспекты развития социума, даёт возможность глубже проникать в суть происходящих процессов. Принимая во внимание значимость этой проблематики, можно сказать, что гендерное "измерение" зачастую позволяет по-иному взглянуть на хорошо известные факты из жизни общества и истории или произведения искусства, интерпретировать их с учётом гендерного знания, выявить субтексты социальной реальности, отражающие символы женского опыта, а также деконструировать веками незыблемые категории. Новое прочтение текстов даёт возможность отойти от традиционных социально-политических и литературоведческих трактовок, проанализировать произведения с точки зрения представлений о "мужественном" и "женственном", являющимися конструктами культуры, исторически постоянно эволюционирующими.

Работающие в области гендеристики теоретики не столько хотят создать особенное поле исследования, сколько сформулировать новые способы размышления. Современное образование, ориентированное на новую модель человека и на формирование конкретно-востребованных знаний и навыков индивида, неизбежно выходит на проблему адресно-направленных образовательных программ. Новые подходы (в первую очередь, гендерные) акцентируют внимание, прежде всего, на социокультурных доминантах, влияние которых определяет статус человека, формы его реализации, способность быстро ориентироваться в постоянно меняющемся мире.

Следует иметь в виду, что "гендерные исследования, как и феминистское литературоведение, в силу постановки проблемы нарушают узкие рамки [отдельной дисциплины, например, - Е.Т.] филологии, поэтому невозможно себе их представить без междисциплинарных подходов. Должны быть приняты во внимание историческая наука, социология, философия, психология, экономика, педагогика, лингвистика и ряд других наук"1 (Шорэ 1998: 101). Как и всё новое, эта область знания нуждается в усиленном внимании, в пристальном изучении. Особенно важны термины, которыми она оперирует в своей деятельности. По мере становления данного подхода и выхода в свет всё большего количества научных работ, появляется необходимость чёткой фиксации ключевых понятий, составляющих базис феминистского и гендерного дискурса. Культурологическая ориентация этих исследований с неизбежностью ведёт к заимствованию её терминологии понятий из философского, филологического, лингвистического и прочих субъязыков.

Одним из базисных понятий, существующим на протяжении достаточно долгого времени, является ФЕМИНИЗМ (лат. femina - женщина), который требует определения в двух уровнях/плоскостях. В одной плоскости, это широкое общественное движение за права женщин, имеющее длительную историю и богатый опыт. Здесь немаловажную роль сыграл суфражизм (от английского suffrage - право голоса) - движение за юридическое равенство, за получение женщинами избирательных прав. Начало его можно вести от "Декларации прав человека и гражданина", провозглашенной во время Великой французской революции конца XVIII века. Безусловно, к началу XX-го века женщины многого добились, и произошёл спад движения, в частности, в связи с повышением их занятости на производстве. Но поскольку в действительности сложность проблемы так называемого женского вопроса не исчезает, становясь всё очевиднее, а женское движение в конце 70-х гг. XX века приобретает массовый характер, то идеологи женской эмансипации приходят к мысли о необходимости более углублённого рассмотрения вопроса о дискриминации женщин, и сделать это на фоне широкого социокультурного анализа.

В другой плоскости феминизм возникает как комплекс социально-философских, социологических, психологических, культурологических теорий, анализирующих ситуацию в обществе в отношении женщин. Исследователи и лидеры западного феминизма 50-70-х годов ХХ столетия (С. де Бовуар, Б. Фридан, Л. Иригарэй, Ю.Кристева, Э.Сиксу и др.) на примере культур, в которых понятие человека и подлинных человеческих качеств связывается только с мужчиной, показали их патриархатный характер. Они отметили, что женщина в традиционной культурной парадигме отождествляется исключительно с телом и его функциями - детородными или сексуальными. Единственно важной сферой женской деятельности считается семья, а единственной формой её духовной жизни - любовь, определяемой как забота и проявляемой в обслуживании своих близких. Замечу, что современная трактовка "феминизма" включает представление о его внутренней дифференциации, наличии различных направлений и течений, дефиниции которых я приведу ниже. Эта научная, исследовательская работа, равно как и практическое феминистское движение, дали возможность западным учёным-феминистам создать свой теоретический язык, свой дискурс.

ДИСКУРС (фр. discours - речь) нередко используется как синоним слова речь, а точнее, специфического способа или приёмов организации речевой деятельности. Это понятие, до того использовавшееся в гуманитарных науках, в частности, - в логике, стало пониматься философами-структуралистами намного шире. Дискурс выражает и объясняет высказанное не только лингвистическими или логическими, но и социальными средствами внутри определённого социокультурного пространства, а конкретнее, принятыми в данном сообществе правилами обусловливания речи. Кроме того, дискурс, по мнению Жака Лакана, не только способ говорения, но и средство формирования мышления, в т.ч. гендерной стереотипности.

В рамках гендерного дискурса, к примеру, были "разведены" такие понятия, как "патриархальный" и "ПАТРИАРХАТНЫЙ". В гендерной теории и критике используется второе, а не первое слово (что было бы верно грамматически), и это имеет своё обоснование. Патриархальность - строй, связанный со стариной, верный традициям, обычаям; патриархат - строй, характеризующийся господствующим положением мужчины, доминированием отцовского рода. Понятно, что феминистское сообщество вводит в свой дискурс слово патриархатный, подразумевая идущий из исторического прошлого принцип архаичной организации общества с зафиксированным в нём неравенством и жёсткой регламентацией полоролевых отношений.

Позже феминистские и гендерные исследователи и практики приходят к выводу о необходимости введения ещё одного ключевого термина. МАСКУЛИННЫЙ (лат. maskulinus - мужской) -понятие, подчёркивающее иерархический, с господствующим положением мужчины, принцип организации социума. Это понятие, хотя и имеет связь с "патриархатным", но не обладает его историческим фоном. Нередко встречается и слово МАЧИЗМ (исп. macho - самец). В современном дискурсе оно обозначает не только половую принадлежность, но артикулирует и все дополнительные определения, характеризующие мужское начало: агрессивность, наступательность, жёсткость, мощность, грубость, сила (ассоциирующаяся с развитой мускулатурой), энергичность, воля, сексуальная мощь.

Появление термина "ГЕНДЕР" знаменует следующий этап в изучении полоролевых стереотипов (равно, как у женщин, так и у мужчин). Английское слово gender переводится как пол, хотя правильнее - род, а более точно - грамматическая категория рода. Слово sex, также обозначающее пол, 2. коннотируется в человеческом сознании очень определённо, даже однозначно: только как поведение в момент соития или в ars amandi (любовной игре). Для того чтобы снять устойчивые ассоциации, возникающие при использовании слова sex, научное сообщество в конце 60-х - начале 70-х годов ввело в свой дискурс слово гендер.

Этот термин был взят из лингвистики и "перенесён в исследовательское поле других наук - социальной философии, социологии, истории"3., политологии, филологии, музыковедения и т.д. Таким образом, секс - биологическое, а гендер - культурно-символическое определение пола. Такие конструкты культуры, как "женственное" и "мужественное" могут рассматриваться только с учётом и использованием этого понятия, поскольку появляется возможность выйти за пределы биологического описания. Термин гендер подчеркивает "не природную, а социокультурную причину межполовых различий"4.. "Женское", "мужское" суть биологические, данные от природы половые различия, а "мужественное", "женственное" - понятия, сконструированные обществом и подчёркивающие культурно-символические (гендерные) различия, которые меняются в соответствии с изменением, как общества, так и культуры.

Культурно-символическое определение гендера подразумевает, что гендер конструируется в культуре (конечно, в самом широком понимании этого слова) и прежде всего в языке. Такое понимание гендера позволяет отойти от биологических проблем пола и перейти в область его социально-культурной интерпретации. В дискуссиях, касающихся понятия гендер, иногда предлагается заменить второй определяющий его компонент - "символическое" - на "знаковое". Думаю, с этим согласиться нельзя. Есть разные представления о сущности и соотношении символа и знака. Одни исследователи настаивают на их генетическом родстве (Г.Гегель, Ч.Пирс, Э.Кассирер). Другие видят разницу и утверждают, что знак только "означает", даёт имя явлению, а символ выражает, презентирует его (К.Леви-Стросс, Л.Витгенштейн). Если принять вторую точку зрения, то стоит внимательнее отнестись к формулированию столь сложного понятия. Конечно же, слово "гендер" само по себе является знаком, этикеткой, отсылающей нас к определённым реалиям. Но эти реалии, отражая гендерные стереотипы общества, представляют собой символические действия, высказывания, факты, дающие объективацию в пространстве и времени понятиям "женственность" и "мужественность". По Л.Витгенштейну, всё, что придаёт знаку значимость, является символом. Например, мода представляет собой самый очевидный пример культурно-символической манифестации полов. В книге "Русский костюм и быт 18 - 19 веков" автор - Р.М.Кирсанова - так связывает моду и "женский вопрос": "Чтобы одеться в соответствии с наставлениями модных журналов, была необходима помощь посторонних: девушка не могла одна затянуть потуже корсет, водрузить на себя одну за другой тяжёлые юбки. ... Необычайно широкие юбки служили своеобразным символом женской слабости и зависимости от сильного пола. Не случайно девушки и женщины, боровшиеся за женские права, стремились преобразиться внешне. ... [Это. - Е.Т.] стремление к простой и удобной юбке рассматривалось как преступление против морали. Известно, что генерал-губернатор Нижнего Новгорода в 1866 году призвал не только порицать, но и преследовать женщин без кринолина, усматривая в этом покушение на государственные устои"5 . Для женщин 19 века свобода в выборе одежды "была равнозначна борьбе за право на образование, свободу от принудительных браков и т.д. Для того, чтобы женщина могла внешне обозначить свои духовные искания, требовалась гораздо большая смелость, нежели для молодых людей той же эпохи - по одной простой причине: большой (практически абсолютной) финансовой и социальной зависимости девушки от семьи (например, женщина никуда не могла поехать без разрешения отца, а после замужества - супруга)" 6. Корсеты, кринолины, длинные юбки, сложные причёски стали признаками женской несвободы. "Стремящиеся к образованию девушки были людьми особого склада, и это не могло не отразиться на их внешнем облике": стриженые волосы, синие очки, заменявшие веер и укороченные платья тёмного цвета. "Внешняя перемена зависела, в сущности, от внутренней, более значительной и радикальной..."7

Итак, я настаиваю на том, что гендер - культурно-символическое определение пола и процитирую ещё одну, признанную международным сообществом, формулировку гендера как понятия, которое "используется для обозначения всех тех социальных и культурных норм, правил и ролей, п р и п и с ы в а е м ы х людям обществом в зависимости от их биологического пола"8 . Некоторые исследователи уточняют, что гендер это не совокупность личностных психологических черт, не роль, а продукт "особого социального ...делания (создания)"9 (Уэст и Зиммерман 2000: 197). Можно использовать и такую формулировку (данную проф. МГЛУ Городниковой М.Д.): гендер - социокультурный конструкт, а его ипостаси - мужественное и женственное.

Но гендер не только культурный конструкт идентичности, он также определяет отношения индивида с окружающим миром. Гендерная парадигма, зафиксированная, например, в художественном тексте, есть одновременно и конструкт и система, определяющая степень значимости личности в общественной жизни10 (см.: Большакова 2001: 161).

Значит, ГЕНДЕРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ - это отрасль знания, с помощью которой изучается, к а к тот или иной социум определяет, формирует, закрепляет и распределяет в общественном сознании и в сознании отдельной личности социальные роли женщины и мужчины, а также к а к и е последствия это распределение для них имеет. Гендерный анализ позволяет изучать современное общество с точки зрения его сиюминутных состояний, учитывая процесс оформления новой социальной структуры и новых социальных мотиваций. Он имеет дело со становящимся, а не со ставшим, и позволяет индивидам сформировать объяснительные модели современных социальных процессов и состояний, прогнозировать научно-корректные перспективы их будущего развития.

Говоря о терминологии феминистской и гендерной науки, стоит остановиться на дефиниции трёх основных направлений, в рамках которых существует множество различных феминистских групп. Среди этих групп: феминизм, ориентированный на природную сущность женщины, сепаратистки; феминизм, ориентированный на преодоление различий (как вызов патриархату); сексуальный эгалитаризм; амазон-феминизм; анархо-феминизм и другие. Базовыми течениями феминизма являются, по мнению философа О.В.Шабуровой: 1) радикальный феминизм, выступающий за критический пересмотр наличных отношений полов и создание нового общественного порядка неканонического типа. Радикальный феминизм подчёркивает, что без пересмотра всей системы отношений никакие изменения невозможны. Именно он и вызывает острую реакцию протеста по отношению к феминизму в целом; 2) либеральный феминизм стоит на позиции "различные, но равные", равноправные; Считается, что он не борется за какие-либо радикальные изменения патриархатной системы в целом, но именно из него вышло, к примеру, течение феминизма, направленное на восстановление женских имён в истории, литературе, искусстве, что вылилось в изменение всего культурного канона; и, наконец, 3) интеллектуальный феминизм, который наиболее перспективен как новая социально-философская теория и широкая гуманистическая практика, выходящая в сферы творчества и политики. Начало интеллектуального феминизма связано с развитием постструктуралистских и постмодернистских теорий, в частности, с идеями критики ими иерархических структур, с интересом к периферийным, маргинальным явлениям. Например, постструктуралистский вариант феминизма, развивая и разрабатывая теорию "женского письма", показал "женственные" - не "женские" - способы выражения мысли в различных фигурах речи - тональности, ритме, метафоре, риторике, в изобильном синтаксисе и т.д. (К слову, самыми яркими представителями "женского письма" согласно этой теории являются писатели - Ф.Кафка, М.Пруст). Введённый Ж. Деррида метод деконструкции, направленный на преодоление метафизических традиций мышления, на смещение исторически обусловленных понятийных границ, органически вошёл в арсенал гендерных исследований. Деконструктивизм, феминистскую и гендерную критику объединяют и способ изложения материала, и (что важно) широкая интерпретация значений и текстов. "И постструктуралистский феминизм и деконструктивизм ... ломают традиционное бинарное мышление. По мнению вдохновителя этого направления Жака Деррида, деконструктивизм - это стратегия в рамках философии, которая меняет общепризнанные основы иерархии: темнота-свет, активность-пассивность, ..."11 (Нордгрен 1994: 131). Теория "женского письма" подрывает сложившиеся представления об оппозиции - "мужественное" и "женственное". Соответственно, гендерный анализ имеет практическое применение и в политическом плане, так как помогает формировать предвыборные платформы и программы, нацеленные на представление интересов женщин. В этом смысле гендерные исследования хорошо вписываются в курсы политологии, политической социологии, философской и культурной антропологии, помогая учащимся уяснять механизмы и основания социальных политтехнологий и управления.

Демократизация общества и идеологический плюрализм, произошедшие в 70-90-е годы во многих странах мира, создали условия для преодоления односторонности в подходе к такому понятию как феминизм и связанных с ним теорий и проблем. Этому, особенно в сфере литературы и искусства, способствовал постмодернизм, чья идеология и эстетика базировались на диалоге и сопоставлении различных культурных позиций.

Было бы уместно остановиться на часто употребляемых в последнее время словах постмодерн и постмодернизм. Их нужно различать. Термин ПОСТМОДЕРН указывает на состояние эпохи после Нового времени (Модерна, или Современности), а ПОСТМОДЕРНИЗМ означает ситуацию в культуре и тенденции её развития в "послесовременную" эпоху12. Иногда можно встретить высказывания, что А.С.Пушкин - первый русский постмодернист, потому что применял центонность (центон, от лат. cento - лоскутное одеяло, т.е. стихотворение, полностью составленное из строк других стихотворений) в своих стихах. У некоторых авторов, например, у Т.Алпеевой, автора "Введения в культурологию" (Минск, 1997), прослеживается мысль, что постмодернистские тенденции в русской литературе видимы уже в произведениях XIX века. Думаю, что это ошибочные наблюдения и выводы. Стиль появляется тогда, когда его осознают, обозначают, присваивают ему имя. По отношению к постмодернизму это произошло, конечно, в конце 60-х - начале 70-х годов ХХ столетия. В постмодернистской культурной парадигме одновременно признаётся равноценность различных творческих парадигм, восстанавливаются те из них, коим ранее было отказано в праве на существование. "С развитием восприимчивости ... необходимость для каждой эпохи в единичности стиля ("стиля эпохи", "эстетического кода эпохи") постепенно ослабевает", - писал Д.С.Лихачёв13 (Лихачёв 1973:182). Концепция постмодернизма содержит мысль о безграничном расширении предметного поля искусства, где растворяются идеи художественного и антихудожественного (формализм соседствует с соцреализмом, романтическая традиция равна фольклорной, детектив как жанр ценится не ниже философской лирики и т.д.). То же относится и к политике (демократичность, существование множества партий, групп, движений, равенство возможностей), и к культуре в целом (свобода выражения мыслей, чувств; стилевое разнообразие и т.д.) К примеру, свобода печати и книгоиздания поставила перед издателями и писателями проблему многожанровости и специализации литературной продукции. Сегодня ясно, что нет некоего обобщённого читателя, а есть совершенно определенные группы со своими эстетическими вкусами, стилевыми и жанровыми пристрастиями, с различными уровнями восприятия художественного слова. И понимание этой ситуации во многом определяет поведение издателей и литераторов. Книгоиздание представляет собой особую область культуры, где литературное творчество во всех его мыслимых проявлениях встречается с рыночной средой, с многообразием потребностей и интересов отдельных личностей, политических, социальных, профессиональных и возрастных групп. Издательскую деятельность можно рассматривать как место встречи свободной художественной мысли и реалий материальной культуры конкретного общества в конкретное историческое время. Именно поэтому книжный рынок, его особенности и тенденции могут служить хорошим индикатором не только литературной области, но и культуры в целом. Сегодняшняя Россия в этом отношении не исключение. Область книгоиздания можно считать одной из немногих, где переход от тоталитарной системы к демократии дал достаточно быстрые и очевидные результаты.

Доступ к печатному станку стал практически свободным и регулируется только рыночным фактором - наличием денег. Появилось множество книжных и газетных издательств - и речь идет не о десятках, а о сотнях подобного рода организаций. Исчезла цензура - сегодня тиражировать свои мысли может любой человек, любой политик, философ, экономист, чего нельзя было представить ещё лет 10 назад. Изменился и вид книжных магазинов - они предлагают такое разнообразие видов и жанров литературы, о которых при Советской власти нельзя было и мечтать. В общем, приближаясь к стандартам открытого общества, российское книгоиздание становится тем, чем оно и должно быть - областью, где осуществляется культурный дискурс общества в самом широком смысле этого понятия.

Если перейти от общей ситуации к конкретным проблемам литературы и книгоиздания в России, то здесь обнаружится множество особенностей. Они непосредственно связаны, как с болезненной трансформацией, которую переживает страна, так и со специфически историческим наследием, которое ей оставил ХХ век. Наблюдаются и изменения в психологии российского общества, которое теперь всё меньше и меньше походит на советское. Если для советского человека была весьма актуальна регламентация понятий "своё - чужое", "наш человек - не наш", где всё, располагавшееся за физическими и идеологическими границами владений КПСС автоматически зачислялось в "чужое", и, следовательно, враждебное, то в философии современного российского общества преобладает постмодернистское начало. Иерархии разрушены, само общество больше держится на здравом смысле и/или инстинкте самосохранения, нежели на законах или идеологических предписаниях. Конечно, это нелегкое время, чревато глубокими кризисами, но для преодоления культурного разделения, для восприятия бывшего чужого как своего настоящего, оно - время - весьма благоприятно. На полках книжных магазинов - книги самого разнообразного содержания, идеологического направления, литературного стиля, и у современного россиянина это не вызывает ни тайного восторга фрондера, ни благородного гнева большевистского ортодокса, которые наблюдались в советском социуме. Сегодня всё это обилие воспринимается, как нравящиеся либо не нравящиеся книги, которые можно свободно купить или мимо которых можно равнодушно пройти, но которые имеют полное право на существование и на свободный доступ к читателю.

В этом смысле, как отмечалось выше, именно постмодернизм активизировал такую маргиналию как феминизм (и движение и науку), поскольку отказался от принципа построения жёстких ценностных вертикалей и признал горизонтальную, многополюсную, диалогичную связь более приемлемой, более продуктивной.

Феминистская критика подчёркивает, что осмысление различий "мужское" и "женское" всегда осуществлялось с патриархатных позиций, то есть с заданного, априорного предположения, что мужская культура с её иерархическими рядами являются универсальным мерилом любых ценностей. Конечно, в случае использования традиционных культурных парадигм и матриц, трудно ожидать в подобном случае более-менее объективных оценок и определений. Постмодернизм и феминизм полемически заострили интерес к идеям эпохи Просвещения, начали критику его мировоззренческих постулатов, особенно ярко выраженных в работах Жан-Жака Руссо. Развивая идеи устройства общества, он всё время подчёркивал его иерархичность, вытекающую из общественного договора, по которому каждый элемент общества занимает определённое ему место. Это же касается и семьи- распределения ролей и сфер деятельности. Например, в трактате "Эмиль, или О воспитании" (1762г.) Руссо не уставал повторять, что жена подчинена мужу, что женщина никогда не должна забывать о своей зависимости от мужчины, обязана добиваться его расположения, покоряться его воле и тем самым сохранять благополучие семейства, а в результате, - и благополучие всего общества. Соответственно, вся домашняя деятельность, определяемая как женская работа, является пусть необходимой, но второстепенной по общественной значимости предпосылкой для более важных, общественных, считающихся мужскими, сфер деятельности, и частностями домашней сферы ни один "уважающий" себя мужчина не может быть ограничен14 (см.: Гримшоу 1993). Феминистская критика считает такую традиционалистскую точку зрения дискриминационной в отношении женщин.

Сомнения в правильности подобного распределения жизненных ролей отражала и русская литература. Одна из интереснейших писательниц начала XIX века Е.А.Ган в повести "Идеал" писала "...кажется будто мир божий создан для одних мужчин; <...> для них свобода и все таинства жизни", а если надежды женщины "на семейное счастье не сбудутся, что остаётся ей вне себя? Её бедное ограниченное воспитание не позволяет ей даже посвятить себя важным занятиям, и она поневоле должна <...> до могилы влачить жалкое бесцветное существование"15 (Ган 1992: 231). Повесть была опубликована в 1837 году, и это подчёркивает, что вопросы неравноправного положения женщин уже тогда волновали русское общество, поднимались в литературе и в публицистике.

В 1869 году в России выходит книга Д.-С. Милля, английского логика и философа, "Подчинённость женщины", на которую Н.Н.Страхов, русский философ и литературный критик, откликнулся статьёй. В ней он не согласился с мнением Милля о необходимости предоставления женщинам тех же прав, что и мужчинам, утверждая, что главное для них - семья. При этом он всё же добавлял, что бессемейным и пожилым женщинам можно предоставить политические права и дать возможность выполнять различные общественные обязанности. Л.Н.Толстой - ярый последователь идей Руссо (известно, что он носил на цепочке не нательный крест, а медальон, куда был заключён портрет его кумира) в марте 1870 года написал Страхову письмо, в котором отрицал и такие урезанные права женщин. Он писал, что отрожавшие или безмужние женщины всегда найдут себе занятие как "повивальные бабки, няньки, экономки, распутные женщины". "Вы, может быть, удивитесь, что в число этих почётных званий я включаю и несчастных б...<...> [Конечно, - Е.Т.] было бы безбожием и бессмыслием допускать, что ... ошибся Христос, объявив прощение одной из них. <...> То, что этот род женщин нужен нам, доказывает то, что мы выписали их из Европы (sic! - Е.Т.) <...> Представьте себе Лондон без своих 80 тысяч магдалин. Что сталось бы с семьями? Много ли бы удержалось жён, дочерей чистыми..? Мне кажется, что этот класс женщин необходим для семьи <...> Так какое же нужно ещё назначение несемейным женщинам?"16 (Толстой Л. 1984: 686-688).

Тоталитарное/патриархатное мышление крепко сидит в человеческой памяти, дискриминация накладывает сильный отпечаток на человеческое мышление, и многие думают, что образ мыслей, поведение женщины обусловлены самой природой, женской биологией (сравните с высказыванием Наполеона: "анатомия решает судьбу"). Проблема женской дискриминации представляется людям - и мужчинам, и женщинам - малосущественной, поскольку им трудно понять и осознать её.

В связи с этим уместно вспомнить о понятии "ЖЕНСКАЯ ЭТИКА". Проблему женской этики, а также её возникновение в культуре активно обсуждала английская исследовательница Джин Гримшоу. Напомню, что традиционное представление о "женской этике", сформулированное в XVIII веке и широко распространившееся в XIX-ом, сводилось примерно к следующему: женщина создана для того, чтобы угождать мужчине, она обязана почитать его, и тогда он, работающий и добывающий хлеб насущный, даст и ей на жизнь и на пропитание. Одновременно, навязывалась некая схема того, каковой женщине следует быть, культивировался идеальный образ, к которому всякая женщина должна была стремиться: быть покорной, доброй, нежной, слабой, целомудренной и т.д., а , главное, молодой, красивой, свежей, т.е. сексуально привлекательной17 (см.: Трофимова 1997: 47-53). "Пока она такова - она женщина; утратив свежесть, она становится ненужным хламом, который и терпят, как терпят тараканов, клопов и прочие неприятности"18 (Микулич В. 1898: 134).

Женщины и сами были склонны к тому, чтобы их недооценивали и принижали, почитая существами морально ущербными, слабыми и второсортными. В сериале "Следствие ведут Знатоки", с триумфом прошедшем по телевизионным экранам в 1970-х годах, при раскрытии одного из преступлений эксперт-криминалист Зинаида Яновна Кибрит допускает оплошность и даёт подозреваемым лишнюю информацию. Позже, переживая и раскаиваясь, она объясняет эту неудачу своим коллегам Знаменскому и Томину не отсутствием профессиональной осторожности, а своей принадлежностью к женскому полу. "Ну что Вы хотите, баба есть баба", - говорит она им о своём промахе.

Было бы уместно напомнить слова С. де Бовуар о том, что "драма женщины - это конфликт между настоятельной потребностью личности утвердить свою самоценность и её положением, в основе которого лежит представление об ущербности"19 (Бовуар 1993: 161). С точки зрения мужской/маскулинной культурной нормы женщине вменяется дефектность, и она попадает в положение "второго пола" (именно так назвала свою книгу Симона де Бовуар). Пренебрежительное отношение к женщине, соответственно, принижает и сферы женской деятельности. Идёт постоянная, то затихающая, то вновь вспыхивающая полемика о женском творчестве, то есть о способности женщин наравне с мужчинами создавать духовные продукты высокого эстетического качества. Творчество стало полем столкновения диаметрально противоположных позиций.

Надо отметить, что уничижительная оценка женского творчества породила в обыденном сознании мифы, ходячие представления, многие из которых распространены и поныне. Обратившись к области литературы и искусства, нередко можно услышать, что только мужчины сумели создать в этих областях подлинные шедевры, и что история искусства и изящной словесности - это история мужского гения. Если взглянуть на фиксированную историю, то она как будто подтверждает этот тезис. Хотя и там мы обнаруживаем имена Сафо, сестёр Бронте, Джейн Остен, Жорж Санд, Анжелики Кауфман, Эмили Дикинсон, Веры Мухиной, Анны Голубкиной и многих других, чей вклад в мировую культуру не менее важен, чем вклад мужчин (я намеренно не беру имена последних десятилетий ХХ века). Однако до сих утвердившимся в сознании фактом остаётся то, что женских имён всё же намного меньше, нежели мужских. Но как мы знаем, видимость не всегда соответствует сущности. На этот факт можно взглянуть и по-другому. Во-первых, многие века женщины практически не допускались к "свободным искусствам", более того, занятия литературой или живописью (не говоря уж об общественной деятельности) считались для женщины невозможными предосудительными, неприличными. Осмелившиеся ими заняться или работали под псевдонимами, или были вынуждены терпеть общественный остракизм. Доступ к высшему образованию был закрыт для женщин практически до второй половины позапрошлого века. К примеру, в Америке и Европе заниматься в натурном классе, что является одним из ключевых моментов в подготовке живописцев, художницам позволили только к концу XIX века20 (см.: Эндердайн 1995). Понятно, что подобная система патриархатных табу не давала возможности женщине войти в общественную и творческую сферы, где она могла бы легально раскрыть свой дар, талант, развить свои способности. До сегодняшнего дня можно встретить высказывания типа: "Зачем будущей жене и матери такое мощное, мужское образование?"21 (Казанцева 2001:7). И именно эту формулировку использовал Е.М.Примаков, отговаривая свою падчерицу от поступления на экономический факультет МГУ. Конечно, под словами "мощное, мужское образование" подразумевается "хорошее" образование, которое женщине, по-видимому, не нужно.

ЖЕНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА является темой, вызывающей острые дискуссии - от полного отрицания до безоговорочного признания этого культурного феномена. Почему эта тема столь дискуссионна? Думаю оттого, что литература является одним из немногих культурных полей, где "женское" представлено очевидно и явно в описании сюжетов и ситуаций, показе образов женщин и мотивов их поведения и пр.), а количество женских имён в литературе относительно других областей культуры многочисленно. Более того, длительное время именно литературные тексты являлись практически единственным источником информации о жизни женщин, поскольку до недавних пор было раскрыто и представлено мало исторических документов, исследований, материалов, с помощью которых можно говорить о реальной жизни женщин.

Одним из главных аргументов противников использования словосочетания "женская литература" является высказывание, что наличествует лишь хорошая или плохая литература, которая не делится по половому признаку и не бывает ни мужской, ни женской. Но почему при разборе художественного текста, написанного женщиной, критика использует такие дефиниции - "бабья", "дамская", "слащаво-женская" (это при негативной оценке). Или - "мужественная", "по-мужски сильная и крепкая" (это - в позитиве). Когда-то А.И.Куприн очень хорошо высказался на сей счёт: "нередко, когда Тэффи хотят похвалить, говорят, что она пишет, как мужчина. По-моему девяти десятым из пишущих мужчин следовало бы у неё поучиться безукоризненности русского языка..."22 (цит. по: [Тэффи 2000: 8]). (Недавно я услышала в приватном разговоре с одной журналисткой, мол, эта проза бабья, сопливая. На мою реплику, что и мужчины могут писать 'сопливо', получила в ответ запальчивое и неколебимо уверенное: "У них и сопли растут (sic - !) по-другому, а не то что слова", чему была я немало удивлена). Обратите внимание на явное противоречие: суждение, что литература не разделяется по половому признаку и на оценку текстов с применением половых дефиниций.

Попробуем разобраться. Здесь требуется глубоко продуманный и осмысленный ответ. Начать с того, что, как пишет Ж.Лакан, "человеческое животное рождается в языке, и именно в границах языка конструируется человеческий субъект. Язык всегда 'принадлежит' другому"23 (цит. по: [Митчелл 1998: 72]). В сложившейся культуре слова "женское", "мужское" не только указывают на биологические различия, а и являются оценочными категориями, которые формируются социумом, закрепляются в сознании, и общественном и отдельной личности, при посредстве языка. В этих оценочных категориях слово "женское" имеет коннотацию с "вторичным", "худшим", "производным от чего-то", чему приписывается первичность. Нормой, точкой отсчёта в этом случае всегда является мужское перо, мужской взгляд. В языке превалирует маскулинная установка. Неудивительно, что словосочетание "женская литература" воспринимается негативно, чаще уничижительно или иронично.

Грамматика (т.е. лингвистическая и логическая составляющие языка) русского языка нередко насильственно изменяется в сторону маскулинности. Нормативные документы рекомендуют использовать слова мужского рода, что постепенно входит в язык и сознание, презентирует себя в речи: писатель, поэт, художник, учитель, журналист, аспирант... Недавно на вручении премии "Триумф" прозвучало и радостно приветствовалось журналистом из газеты "Коммерсант": "виолончелист Наталья Гутман", "солист балета Шипулина Екатерина", "скрипач Рыбенцева Елизавета" и т.д. А ведь русский, гендерно - сбалансированный язык имеет давнюю традицию использования этих слов в женском роде. "Подмена и вытеснение множества слов ведёт к их забвению, а потом и к исчезновению из языка"24 (Хлебцова 2003:6), чему способствует образование негативных коннотаций при их использовании и произнесении (пример: учитель-учительница).

Несколько слов о негативном восприятии слова "поэтесса". Достаточно известны высказывания и Ахматовой и Цветаевой по этому поводу: "я не поэтесса, я - поэт" и последующая интерпретация этих слов. Например, "Слабому полу уготовано множественное творение мира, мужская же суть - первопричина... Отказ от реального во имя необъяснимого - черта мужская. <...> Слова А.Блока о том, что Ахматова пишет стихи так, будто на неё смотрит мужчина, а надобно - Бог, не обижают, если подумать о первоначальности"25 (Петров 2001:6). Попытаемся разобраться. Серебряный век русской литературы выдвигает значительное количество женщин-стихотворцев. В своём творчестве многие из них смело и ярко описывают события и ситуации женской жизни, женскую сексуальность, собственную телесность. Эта "женскость" была замечена мужчинами - собратьями по перу и критиками, и довольно быстро обращена против женщин. Если в 1909 году И.Ф. Анненский приветствовал приход женщин в русскую поэзию как одно из достижений модернизма, то всего лишь через семь лет (1916) Вл.Ходасевич о первой книге стихов С.Парнок скажет, что её мужественный голос весьма далёк от истерических излияний дамских поэтов26 (см.:Бургин 1999:13). Культура Серебряного века поощряла женский приход в поэзию в том виде, как его понимали мужчины, которые почти всегда скептически, с насмешкой относились к большинству поэтесс. З.Н.Гиппиус в статье "Зверебог" (1908 год) писала, что нередко высказывается "абсолютное неверие в женщину творческую, мыслящую. ... "Женское творчество" даже никто не судит. Судят женщину, а не её произведения. Если хвалят, - то именно женщину: ведь вот, баба, а всё-таки умеет кое-как"27 (цит.по: [Паолини 2002: 277]). Неудивительно, что талантливые русские женщины-поэтессы вообще отказывались думать и говорить о себе как о поэтессах и хотели, чтобы их воспринимали как поэтов.

В литературной критике России найдётся много примеров подобного ("мужского") рода оценок творчества женщин:

"Природа уделяет женщинам искру таланта, но никогда не даёт гения"28 (Пономарёв 1891: 20-22);

только поэзия Аделины Адалис иногда достигает "мужской силы и правды"29 (Мандельштам - 1922; 1987: 195);

"... у Дмитриевой суровое, "мужское" перо..."30 (Ласунский 1983: 6);

"Светлана Василенко - серьёзный писатель, который владеет словом, ... жёстким, мужским стилем..."31 (Приставкин 1989: 18);

В аннотации к сборнику "Зинаида Гиппиус. Новые материалы" на обороте титула читаем: "[Это] - первая коллективная монография, издающаяся на родине писателя" (М.:ИМЛИ РАН, 2002);

"То, что пишет Шарапова, никак нельзя отнести к пресловутой "женской прозе", втиснуть её в серию "Женский почерк": у неё жёсткая, даже аскетическая стилистика с тонким налётом юмора"32 (Горлова 2002:7).

Примеры можно множить, но важнее отметить общее в этих высказываниях, а именно то, что женщина-автор может быть замечена, выделена и похвалена, но лишь как способный писатель с мужским стилем33 (см.: Сатклифф 2000: 117-132).

Романы, созданные женщинами, написаны по-разному, поднимают различные темы, представляют различные сюжеты, и не всегда любовь - их центральная тема, в отличие от произведений такого жанра как "дамский роман". Нельзя во всех случаях говорить о мелкости и узости тем, примитивности фабулы, о жеманстве, сентиментальности произведений только потому, что они созданы женщинами. Но, по всей видимости, как сказала начале ХХ века О.А.Шапир , "мужской ум не сомневается в своём исчерпывающем проникновении в женскую психологию..."34. (цит. по: ["Степная барышня" 1989:20]).

Вот почему, поднимая вопрос о женской литературе, надо иметь в виду, что эта проблема не может быть решена в сугубо литературоведческих рамках и должна рассматриваться шире - культурологически. Деконструкция понятия "женское" может осуществиться только в общекультурном контексте, а понятие "женская литература/творчество" должно быть актуализировано не для того, чтобы наделить его некими уникальными качествами, а для того, чтобы поднять статус писательницы (художницы, поэтессы) в общественном сознании, т.е. закрепить тенденцию равенства полов. По сути, женская литература это то, что написано женщиной. Но до сих пор эти два понятия ("женская литература" и "то, что написано женщиной") вызывают негативную реакцию, поскольку воспринимаются как отклонение от нормы (т.е. от "мужской литературы").

Во все времена право женщины на место в искусстве, её художественная дееспособность обсуждались и рассматривались с разных позиций и точек зрения, но в литературной критике преобладал маскулинный взгляд, согласно которому "мужчина подобен небосклону, горизонту, верховной власти, которая одновременно и определяет и содержит в себе статус женщины"35 (Барт 1994: 65-66).

Гендерные исследования, возникшие на Западе как междисциплинарная отрасль знания в конце 60-х - начале 70-х годов, а в России в конце 80-х, играют значительную роль в различных направлениях гуманитарных наук.

В российской научной среде очень медленно, но всё же утверждаются гендерные исследования, а вот гендерное просвещение общества едва продвигается, хотя и здесь есть некоторые изменения. И по-прежнему слабым местом современной литературной критики является незнание и нежелание освоить базисные понятия гендерных исследований. Следствием слабой освоенности гендерной терминологии является то, что люди, находящиеся внутри литературоведческого дискурса, позволяют себе выносить суждения, звучащие иногда просто смешно, каламбурно, и даже глупо. Рассказы молодой писательницы "посвящены женщинам. Но это вовсе не 'женская проза', [поскольку. - Е.Т.] рассказы в меру сентиментальны, но их основа - реальная жизнь..."36 (Приставкин 2000). Или. Если "на интеллигентного читателя рассчитаны детективы Б.Акунина..., то женская аудитория выбирает ... Маринину, Донцову, Полякову..."37 (Черняк 2002:72). Другая рецензентка советует автору милицейских историй Марининой, от которой, по её мнению, ушла популярность, поскорее убить 40-летнюю Каменскую и завести героиню помоложе и посексапильнее, поскольку герои детективов должны быть привлекательными. Трудно рационально понять, почему сыщица, следователь отдела по раскрытию особо важных преступлений или криминалист-аналитик обязана быть сексапильной. Совершенно очевидно, что критикесса обретается под сильным прессингом расхожих стереотипов и совпадает в своих рассуждениях с коллегой 40-х годов XIX века Н.Верёвкиным, писавшим под псевдонимом Рахманный: "...Чтобы нравиться, женщине надобно быть женщиной. Когда она..., вооружённая пером (в нашем случае - образованием, знанием. - Е.Т.), ... пускается в умствования, всё женское в ней исчезает. Мы ... причисляем её к разряду чудовищ, которых настоящее место не в будуаре, благоухающем резедой и амброй, а в кабинете естественной истории..."38 (цит.по: ["Степная барышня" 1989: 11]).

Эта же рецензентка, рассматривая один из романов французского писателя Р. Гари, подчёркивает, что описанная там частная драма возрастной импотенции на самом деле более глубока, чем это может показаться на первый взгляд. Во-первых, потому что [она ]служит основой "для психологической камерной прозы", где лишь внешне герой страдает "от утраты собственной мужественности" (такой вот эвфемизм! - Е.Т.). Во-вторых, и это главное, герой "принимает на себя бытийную ответственность за упадок социума, за его зависимость от внешних энергетических и пассионарных ресурсов" (sic-! - Е.Т.), и эта драма начинает "переосмысливаться как проблема заката Европы". На этом наша рецензентка не останавливается и решает сравнить мужскую, представленную именно этой книгой, прозу с "женской" вообще. Подчеркнув, что, несмотря на многие острые и горестные темы, поднятые именно писательницами, несмотря даже на "злополучную 'гинекологию' Марии Арбатовой", женская литература пока не дала героини, "которая бы так много на себя брала", как означенный мужчина - герой романа "Дальше ваш билет недействителен", и сокрушается: "скачка в иное расширение не произошло". Вытекающий отсюда вывод прямо-таки ошеломляет: мол, в связи с вышеизложенным "'женской прозы'... ещё не существует"39 (Славникова 2001: 8).

Явлен типичный пример фалло-логоцентрического мышления и описания: мужское переживание проблем сексуального характера обозначено как социально значимое, а женский сексуальный опыт представлен локальным, предназначенным исключительно для интимного женского переживания. Простодушно-хамски он назван даже не женским, а гинекологическим. Зачатие, вынашивание, деторождение или потеря ребёнка/утрата плода - формально могут быть отнесены к физиологии, но ни один момент физиологической жизни не строится без душевно-духовных переживаний, что видно также и в перечисленных физиологических моментах. Кстати, думается, в этот список может быть внесено и сексуальное наслаждение, безусловно, относящееся к физиологии. Но оно тоже связано с душевно-духовными переживаниями, хотя, видимо, по мнению Славниковой подобные переживания присущи лишь герою рецензируемого ею романа.

Очень важно различать понимание текста и его интерпретацию, т.е. прочтение текста на уровне оценочной деятельности. Но эта оценка, которой читатель часто доверяет, является оценкой интерпретатора, а критик в данном случае не даёт себе труда более глубоко задуматься над рассматриваемым произведением и проанализировать его с точки зрения междисциплинарных знаний современной науки и общественной мысли.

Рассматривая недостатки или достоинства женских текстов, критики всегда, сознательно или бессознательно, сравнивают их с мужскими. Точно подмечено, что, отказывая в признании литературе женской, подразумевают, что "мужская литература - это литература, а женская - резервация"40 (Арбатова 1995: 27), и думают, что первое - лучшее, глубокое, глобальное, значимое и пр., второе - худшее, мелкое, локальное, незначительное и пр.

Обладая большой инертностью, язык на долгое время консервирует в себе различного рода представления, постепенно становящиеся предрассудками, воздействующими на общественное сознание. Непременным условием эволюции сознания является изменение языка. "Структуралистская и поструктуралистская литературная и культурная критика начала применять в 1960-х годах более системный, или "научный", подход к анализу языка и других символических систем. Выяснилось, что значения всегда конструируются через различного вида соглашения и ожидания и не являются спонтанным изобретением автономных индивидов. Признание культурного разнообразия или относительности "понимания" отражало, как и все важнейшие интеллектуальные революции, изменения в мире, а также изменения в моделях его интерпретации. Принципиально то, что усилились требования культурных сил (или авторитетов), которые, начиная с 1960-х, возникали в форме новых "голосов" - поколения, гендера, класса или этничностей и их ценностных требований, которые должны быть услышаны"41 (Рустин 2002:13). Язык является тем универсальным информационным полем, которое, с одной стороны, отражает иерархическую структуру менталитета общества, а, с другой, - активно его формирует. Здесь стоит вспомнить "критику языка" Людвигом Витгенштейном, считавшим, что изменение мира невозможно без опережающего изменения языка. "Не может быть нового мира без нового языка", - писал он и его последовательница, известная австрийская писательница Ингеборг Бахман. И.Бахман утверждала, что предрассудки остаются в языке "как позорные пятна даже после того, как сами они исчезают... Уничтожение бесправия, угнетения, всяческое смягчение строгости и улучшение состояния общества ещё не влекут за собою окончательного уничтожения гнусностей. Поскольку ругательства, означающие их, крепко удерживаются в языке, они могут возродиться в любое время"42 (Бахман 1976: 59).

В качестве примера можно привести различные сексистские высказывания, пословицы, поговорки, анекдоты, почти всегда в сторону уничижения женщин. Меня иногда упрекают в том, что я хочу насильственно изменить устоявшиеся языковые нормы. Но, во-первых, я показывала, как языковые нормы насильственно изменялись властными распоряжениями, вменялись в нормативное произношение, внедрялись в сознание. При этом ещё вырабатывался и укоренялся добавочный смысл негативного свойства. Пока невозможно говорить об использовании таких слов как "профессор", "редактор", "автор" и др. в грамматической форме женского рода. Но надо помнить о том, что русский язык - гендерно - сбалансированный, и наша обязанность сохранить в активном словаре те слова женского рода, которые всегда имелись в обиходе, включались в словари и нормативные документы, но по различным причинам, чаще политическим, исключались из языкового поля, уничтожались.

Именно в поисках новых путей понимания взаимодействия языка и пола смыкаются постмодернизм и феминизм, оба не приемлющие никакого центризма и, что более характерно для феминизма, в непринятии фаллогоцентризма. Это ещё один термин, введённый французским философом Ж. Деррида и требующий объяснения. ФАЛЛОГОЦЕНТРИЗМ43 - сложносоставное слово: фаллос - символическое обозначение оплодотворяющего начала, репрезентативный символ сущего; логос - всеобщая закономерность (в материалистической философии) и духовное первоначало, божественный разум (в идеалистической философии); центризм - помещение в центр, средоточие. Деррида вслед за Лаканом отождествил патернальный логос с фаллосом как его наиболее репрезентативным (представительным) символом и ввёл в обращение этот термин, позже активно используемый исследователями в феминистской критике и гендерном дискурсе.

Вот образчики такого речевого фаллогоцентризма и примеры того, как устойчиво патриархатное, стереотипное мышление. В одной из публикаций можно прочитать следующее: "На Западе было общество индивидуалистов, жёсткое, но свободное. Когда оно разбогатело, то стало помогать неэффективным своим членам, всевозможным меньшинствам. Среди первых были женщины, дальше пошли национальные, ...", а, получив свободу, они стали вести себя "безумно вызывающе"44 (Кабаков 1993: 8). А вот пример со страниц "Литературной газеты". Статья В. и Е. Карповых, повествующая о преимуществах отдыха в теперь уже украинском Крыму, начинается рассказом приятеля, вернувшегося с турецкого курорта - Анталии. "Ну что там хорошего, выйдешь на пляж, одни старухи, скандинавки тощие, немки толстые... То ли дело в Ялте: девочки, как на подбор!...". Далее это резвое (скабрёзное) аллегро мгновенно переходит в плавное (слезливое) адажио: "Так мы оказались в весеннем Крыму,... стояли у 'Фонтана слёз', ... где когда-то ступня в ступню стоял и Пушкин"45 (Карповы 2002:5). Сам Пушкин! Да-с! Та же газета, не сомневаясь в остроумном решении, отводит целую полосу под рецензии новых книг, разделив её ровно надвое. Первая половина полосы, озаглавленная: "Серьёзное чтение" представляет собой рецензии на книги мужских авторов (Рильке, Короленко, Ник. Тургенев, С. Кржижановский). Вторая часть под названием "Будуар" и с эпиграфом "женская угроза" рецензирует книги писательниц; там и проза Матвеевой, Рыбаковой, Москвиной, и перевод романа Э.Елинек "Любовницы", и даже историческое исследование С.Н.Кайдаш-Лакшиной.

Как известно, литературный язык выполняет следующие функции: 1) логически осмысляет речь; 2) вырабатывает стили; 3) разделяет сферы и ситуации употребления слов; 4) даёт оценку. Оценка в публицистических произведениях, в журналистике происходит либо открыто (в резюме статьи, например), либо скрыто (путём создания добавочного смысла, т.е. коннотации). И в том, и в другом случае используемая оценочная категория служит формированию литературного канона и общественного отношения к его иерархическому ряду; часто такая оценка - не в пользу женщин. Недавно один литературный критик так высказался с трибуны Союза писателей России: "Горе с ними, с литературными дамочками. Ну, занимались бы чем-нибудь другим, щи бы бой-френдам варили, тёплые рейтузы вязали, на худой конец просто бы ничего не делали - и то было бы больше пользы. Так они читателя развращают пошлыми опусами... О женской беллетристике я уже не раз писал, надоело. Она дурна, смешна, нелепа, претенциозна, слащава, слабительна... А рассуждают-то как: нет, дескать, романов мужских или женских, есть только хорошие и плохие. Нет, милые мои, есть разница... Женщины играют в любительский литературный хоккей, ... а мужчины - в профессиональный... Понятно, нет? Ну, хорошо, ещё одно объяснение. Господь создал мужчину творцом, по подобию своему. Женщину одарил многим иным - красотой, добротой, любовью, и не надо ей никогда ввязываться в эти мужские игры..."46 (Трапезников: 2002 116-117).

Поскольку язык является определяющим инструментом познания, то без его опережающего изменения, отражённого в речи, невозможно изменение мира. Значит, модифицировать современный гендерный баланс социума и полоролевые отношения нельзя без перемен в лингвистической базе, без деконструкции старых понятий и внедрения в неё новых понятий. Широко известен тезис Людвига Витгенштейна: границы моего языка есть границы моего мира . Вся глубина и всеохватность наших познаний о мире зиждется на широте языковых понятий. Значит, гендерные исследования позволяют лучше понять механизмы выработки когнитивных стереотипов, особенности языкового сознания, психосемантических процессов. Не только количественное увеличение "женского словесного массива" в литературе, но и осмысление этого явления критикой помогут преодолеть традиционалистские взгляды, дадут возможность внести иные знаково-символические элементы в современную языковую систему и выйти за рамки патриархатного мышления, во многом определяемого господствующей маскулинной культурой.

Вот несколько примеров работы наших журналистов и критиков. Первый пример касается вопроса об осмыслении. Г. Юзефович в статье "Сексуальное большинство"47 (Юзефович 2002:46-49) пишет с желанием положительно отметить творчество писательниц, но что из этого выходит. "Иными словами, под загадочной вывеской "женская проза" ... таится не что иное, как хорошо знакомая всему миру проза, посвящённая извечным гендерным вопросам", которая "продолжала жить и развиваться по своим природным законам". Но, "разумеется, очень многие книги, написанные авторами-женщинами, относятся к литературе, если можно так выразиться, "внеполовой": взять хотя бы суховатые путевые очерки Дины Рубиной или "Кысь" Татьяны Толстой...". В этом же интервью на вопрос, обращённый к писательнице Ирине Денежкиной, не обижает ли ту деление на прозу женскую и мужскую, слышим ответ неожиданно верный, так сказать, без наслоений и добавочных смыслов: "Конечно, моя проза - женская. А какую ещё я могу писать? Ведь я женщина".

Второй - о ярко выраженном маскулинном взгляде. Ратуя за многожёнство в России, "теоретик и практик любви" Л.А.Жуховицкий высказывается на страницах "Литературной газеты": "Мусульманин (а мусульманка? - Е.Т.) не может себе позволить ни лень, ни пьянство, ни трусость - [иначе он] останется без женщины". Л.А.Жуховицкий утверждает, что полигамная форма семьи более всего ударит не по женщине, а по мужчине, потому что в России "сегодня последний бездельник за себя спокоен: уж ему-то какая-нибудь баба точно перепадёт"48 (Жуховицкий 2002: 6).

У саратовской исследовательницы Е.Р.Ярской-Смирновой я нашла понятие о "скрытом учебном плане", что во многом помогает понять и разобраться в сложной проблеме номинаций по половому признаку и в их устойчивости. "С детского сада до аспирантуры и докторантуры все отношения внутри образовательных учреждений воспроизводят заложенные в культуре представления о женщинах как подчинённых, зависимых, почтительных и не стремящихся к достижениям, а о мужчинах как доминирующих, независимых... Этот процесс не является явной или намеренной целью образования, и немногие преподаватели осознают, что он происходит. Тем не менее, образовательные учреждения преподносят очень влиятельные уроки гендерных отношений". Так формируется и работает скрытый учебный план, который "отождествляется с мета-коммуникацией как языком, посредством которого осуществляется социальный контроль"49 (Ярская-Смирнова 2002:1). Исходя из знания о скрытом учебном плане, мы можем выявить смысл и стратегическую задачу женской литературы, оправдывающие факт её существования и выделения, а именно: реформирование онтологии через изменение гносеологии. Гендерные исследования нацелены не только на научный синтез знаний о человеке, но и на признание того, что люди имеют право быть разными.

Несколько слов хотелось бы сказать о работе по изменению литературного и культурного канона, которая активизировалась именно в поле гендерных исследований. Создание канона происходит в литературе в процессе чтения, интерпретации и вынесения оценки произведению или всему творчеству того или иного писателя. И литературоведение, которое обладает "историческим "великодушием", обязательным для науки" и литературная критика, в силу жанра от него свободная50 (см.: Николаев 2000:6), вырабатывали и вырабатывают критерии, а также дают оценку значимости автора и его позиции. Критерии всегда выводились по текстам, написанным мужчинами. Со школьной скамьи внедрялся стереотип: "классики - это превосходно, а то, чем жила литература кроме них, - серо, бесталанно, убого, имеет в лучшем случае лишь узкоспециальное, а не общекультурное значение. ... Корифеи предстают перед нами на фоне пустынном, обездуховленном, жёстко контрастном"51 (Учёнова 1989:5). Подобный взгляд и традиция приводят к тому, что женщины исключались и продолжают исключаться из канона. Из области "Литературы с большой буквы" удалялись развлекательные и мемуарно-бытовые тексты, даже целые группы текстов, в основном, принадлежавших женщинам. В результате мы имеем следующие следствия. Во-первых, формируется канон, где "высокой литературе" противопоставляется "иная", "другая" второсортная, малоинтересная литература. в разное время этот канон выглядит по-разному: литература марксистско-ленинской направленности /литература шестидесятнического обновления коммунистических идеалов; "секретарская"/диссидентская; религиозно-философская литература / литература поставангарда; и т.д.52 (см., например, Айвазова 2001). Во-вторых, приверженность такой иерархии уменьшает количество читателей. Обсуждение ведётся внутри узкого круга людей, компетенция оценки текстов, их общественной актуальности, этической значимости в целом передаётся литературной критике, о которой было сказано выше. Необходимо иметь в виду, что книга как рукопись, превращённая в систему печатных знаков, является продуктом коллективной деятельности, в которой помимо автора-творца принимают участие и ареопаг в лице читателей, и наборщики, и издатели, и цензоры, а это значит, круг её создателей намного шире. В- третьих, при таких условиях не принимаются во внимание (осмеиваются или осуждаются) категории женского опыта, потому что действующий канон жёстко влияет на выбор тем, стилей, жанров. Феминистское литературоведение и гендерные исследования настаивают на изменении канона и на том, чтобы из него не исключались и не дискриминировались женские тексты.

Рассуждая о гендерном аспекте в культуре, в том числе и литературе, необходимо иметь в виду, что его научное осмысление находится в самом начале своего развития. Понятия "мужественное" и "женственное" весьма подвижны, они не только имеют существенные различия в тех или иных культурах, но и эволюционируют в соответствии с ходом истории, изменениями в политической, экономической и социальной сферах общества. Немалое значение имеет и то, что человек сам по себе - независимо от пола - наделен гибкой внутренней системой приспособляемости к переменам в окружающей среде, способностью усваивать, осмысливать и развивать новые интеллектуальные и поведенческие навыки. Гендерные исследования не являются прерогативой женского сознания, они в равной степени принадлежит и мужчинам, поскольку особо важен анализ существующего маскулинного канона. Пытаясь применить в работе методы гендерного литературоведения и феминистской критики, надо учитывать, что гендерные различия не даны и не установлены природой, они определяются человеком и являются конструктами культуры, изменяясь вместе с ней по мере развития идей и самого общества.

В современном обществе наблюдаются сложные социальные и политические процессы как либерального, так и фундаменталистского толка. Феминистские идеи и идеи гендерного равенства, оказывая достаточно сильное влияние на академическую и на практическую сферы общества, содействуют дальнейшей гуманизации человека и культуры. В связи с тем, что в отечественные образовательные стандарты входят гуманизация и гуманитаризация (+ непрерывное образование, демократизация, фундаментализация, интеграция, стандартизация, компьютеризация), то выработка гендерной чувствительности у населения становится важной задачей развития современного общества, которая должна быть вписана и в педагогику. Гендерные исследования замечательно вписываются в эти стандарты и дают возможность каждому учащемуся выработать основания личной идентичности, лучше понять свои индивидуальные приоритеты и характер взаимодействия с обществом. Педагогика - наука о воспитании и образовании, а гендерные исследования нацелены не только на научный синтез универсальных знаний о человеке, но признают, что люди имеют право на различия.

. . .

Так что же такое разговор о терминах как не философский разговор? Как не выработка новых цивилизаторских стратегий, не поиск смысла жизни? Перефразируя слова М. де Унамуно из эссе 1914 года, можно сказать, что философия гендерного подхода нужна нам для того, чтобы сформировать мировоззрение и, как следствие этого мировоззрения, некое чувство, которое определяет наше подлинное отношение к жизни и наше поведение.


  1. ШОРЭ Э., Феминистское литературоведение на пороге XXI века. К постановке проблемы (на материале русской литературы XIX века) // Литературоведение на пороге XXI века: Сборник статей. - М., 1998. С.101.
  2. Хочу сразу же подчеркнуть, что в русском языке слово "пол" освобождено от той нагрузки, которую несёт слово "секс", поскольку понимается шире. Я согласна с мыслью А.В.Кирилиной, что английское соотношение sex-gender не соответствует русскому восприятию аналогичных понятий. "Так, в русском языке пара секс-пол оказывается не адекватна английскому sex-sex, что, на наш взгляд, несколько 'разгружает' слово пол". КИРИЛИНА А.В., О применении понятия гендер в русскоязычном лингвистическом описании // Филологические науки. 2000, № 3. С.19.
  3. КИРИЛИНА А.В., О применении понятия гендер в русскоязычном лингвистическом описании // Филологические науки. 2000, № 3. С.18.
  4. Там же. С.19.
  5. КИРСАНОВА Р.М., Русский костюм и быт XYIII-XIX веков. - М.:СЛОВО, 2002. С.166.
  6. Там же. С.202-206.
  7. Там же. С.208.
  8. ВВЕДЕНИЕ // Действия после Пекина (IV-я Всемирная конференция по положению женщин): Справочник (ред.-составитель Э.Е.Новикова). - М.: Общество гуманитарных инициатив "Пролог",1998. С.4.
  9. УЭСТ К. и ЗИММЕРМАН Д., Создание гендера // Хрестоматия феминистских текстов: Переводы (под ред. Е.Здравомысловой и А.Тёмкиной). - СПб.: "Дмитрий Буланин", 2000. С.197
  10. БОЛЬШАКОВА А., Гендер//Литературная энциклопедия терминов и понятий. - М.,2001. С.161.
  11. НОРДГРЕН Э., Развитие постструктурализма в теории литературного феминизма // "Преображение". № 2. 1994. С.131.
  12. [Замечание редактора: различение понятий "постмодерн" и "постмодернизм" разделяется не всеми. См.: Современная западная философия. Словарь. 2-ое изд., - М.:ТОН - Остожье, -1998. С.324]
  13. ЛИХАЧЁВ Д.С., Развитие русской литературы X-XYIII вв. - М.,1973. С.182.
  14. ГРИМШОУ Д., Идея женской этики // Феминизм: Восток. Запад. Россия: Сборник статей. - М.: Наука,1993.
  15. ГАН Е., Идеал // Русская романтическая повесть. - М.: Пресса, 1992. С.231.
  16. ТОЛСТОЙ Л.Н. Письмо Н.Н.Страхову // Собр.соч. в 22 томах. - М.,1984. Т.17-18. С.686-688.
  17. ТРОФИМОВА Е.И., Проблема женственности в трилогии о Мимочке В.Микулич // "Преображение". 1997, № 5.. С.47-53.
  18. МИКУЛИЧ В., Мимочка: Очерки. - СПб., 1898. С.134.
  19. БОВУАР С. де., Второй пол // журнал "Иностранная литература". 1993, № 3. С.161.
  20. ЭНДЕРЛАЙН Э., Размышления о "Дневнике" Марии Башкирцевой// "Преображение". 1995. № 3. СС. 75-78.
  21. КАЗАНЦЕВА О. "Дела сердечные": интервью с женой Примакова Ириной Борисовной // Экспресс-Журнал. 2001, № 5. С.7.
  22. ТЭФФИ Н. Причины и следствия // Чертёнок в баночке. - М.,2000. С.8.
  23. МИТЧЕЛЛ Д.Женская сексуальность // Гендерные исследования (журн.). 1998, № 1.- Харьков. С.72.
  24. ХЛЕБЦОВА О. "Как бы русский язык" // Литературная газета. 18-25 марта 2003г.
  25. ПЕТРОВ В. Амазонки: Вступительная статья // "От Каролины до Марины". Лирика. - Ростов-на-Дону: Феникс, 2001. С.6.
  26. БУРГИН Д., София Парнок. Жизнь и творчество русской Сафо. - СПб.:ИНАПРЕСС, 1999. С.13.
  27. ПАОЛИНИ М., Мужское "Я" и "Женскость" в зеркале критической прозы Зинаиды Гиппиус // Зинаида Гиппиус. Новые материалы. Исследования. - М.:ИМЛИ РАН, 2002. С.277
  28. ПОНОМАРЁВ С.И. Наши писательницы. - СПб.,1891 (Сб.ОРЯС, т.52, № 7). С.20-22
  29. МАНДЕЛЬШТАМ О. Литературная Москва // Мандельштам О.Э. Слово и культура: Статьи - М.:Советский писатель,1987. С.195
  30. ЛАСУНСКИЙ О.Г., Вступительная статья//Дмитриева В. Повести (серия "Отчий край"). - Воронеж:Центрально-Чернозёмное книжное издательство,1983. С.6
  31. ПРИСТАВКИН А.И. Предисловие к рассказу С. Василенко "Счастье" //"Работница". № 10. 1989. С.18
  32. ГОРЛОВА Н., Неженские байки // Литературная газета. 14-20 августа 2002 г. С.7
  33. САТКЛИФФ Б. Критика о современной женской прозе // Филологические науки. № 3. 2002. С.117-132
  34. "СТЕПНАЯ БАРЫШНЯ": Проза русских писательниц XIX века. - М.,1989. С.20
  35. БАРТ Р. Семиотика. Поэтика. - М.: Прогресс, 1994. С.65-66
  36. ПРИСТАВКИН А.И., [Текст на обложке]// Шурупова Н. Любовь ещё, быть может...: Рассказы. - М., 2000.
  37. ЧЕРНЯК М.А., "Наше всё" Александра Маринина в зеркале современного иронического детектива//Творчество А.Марининой как отражение современной российской ментальности: Сборник статей. Под ред. Е.И.Трофимовой. - М.:ИНИОН РАН, 2002. С.72
  38. "СТЕПНАЯ БАРЫШНЯ": Проза русских писательниц XIX века. - М.,1989. С.11
  39. СЛАВНИКОВА О. Герой Сопротивления: Рецензия // "Книжное обозрение" № 25-26. 18 июня 2000. С.8
  40. АРБАТОВА М.И., Женская литература как факт состоятельности отечественного феминизма // "Преображение". № 3. 1995. С.27
  41. РУСТИН М. Размышления по поводу поворота к биографиям в социальных науках//INTER (акция, интервью, интерпретация) - журнал. № 1. 2002. С.13
  42. БАХМАН И. Тридцатый год // Три дороги к озеру. - М.: Прогресс, 1976. С.59
  43. Примечание редактора: пока не существует устоявшейся традиции в написании этого термина. Помимо "фаллогоцентризм", возможно написание "фаллологоцентризм" и "фалло-логоцентризм". Последний вариант мне кажется предпочтительным.
  44. Интервью с КАБАКОВЫМ А.А. // Журнал "Она-Он". 1993 (осень). С.8
  45. КАРПОВЫ В. и Е. Благодатна и приютлива //Литературная газета. 19-25 июня 2002 г. С.5
  46. ТРАПЕЗНИКОВ А. (Выступление) // Российская литература в начале века. Размышления писателей в канун пленума правления СП РОССИИ. - М.,2002. С.116-117
  47. ЮЗЕФОВИЧ Г. "Сексуальное большинство" // Еженедельный Журнал. 9 июля 2002 г. С.46-49.
  48. ЖУХОВИЦКИЙ Л. "Мужская конкуренция необходима" // Литературная газета. 18-24 сентября 2002 г. С.6.
  49. ЯРСКАЯ-СМИРНОВА Е.Р. "Гендерная социализация в образовании: скрытый учебный план": Материалы к выступлению на семинаре 1 ноября 2002 г. в Кубанском государственном университете. С.1.
  50. НИКОЛАЕВ П.А., От составителя//Русские писатели 20 века. Биографический словарь. - М.:БРЭ,2000. С.6.
  51. УЧЁНОВА В.В. Звезды первой величины: Предисловие // "Степная барышня". Проза русских писательниц XIX века. - М.: Правда, 1989. С.5.
  52. АЙВАЗОВА С.Г. Контракт 'работающей матери': советский вариант // Гендерный калейдоскоп. Курс лекций (под ред. М. Малышевой). - М.:Academia, 2001. С. 291-310 (особ., сс. 302-309).