| О ПРОЕКТЕ | СОДЕРЖАНИЕ | ЛЕКТОРЫ | ФОТО |
|
РЕПРОДУКТИВНЫЕ И СЕКСУАЛЬНЫЕ ПРАВА И ПЕРСПЕКТИВЫ ГЕНДЕРНОГО РАЗВИТИЯ 1. Содержание понятия репродуктивных прав Понятие "репродуктивных прав" вошло в научный и политических обиход сравнительно недавно. В гендерных исследованиях репродуктивные права рассматриваются как фундаментальная проблема женского равноправия. В ХХ веке сфера воспроизводства человеческого рода претерпела наиболее революционные изменения за всю историю. Новейшие технологии стали условием массового перехода женщин к стратегиям регулирования рождаемости, планирования численности населения, а благодаря развитию медицины и медицинской промышленности женщины и мужчины получили возможность доступа к качественным услугам в сфере репродуктивного здоровья. Однако социальные измерения этих перемен выходят далеко за рамки непосредственных проблем биологического воспроизводства. Они все чаще рассматриваются в контексте проблем политики, права, культуры, морали, социальной психологии и т.д. Контрацепция, аборт, вскармливание грудных детей и т.д. - все эти сферы на протяжении развития цивилизации развивались и трансформировались благодаря сознательному воздействию человека на материальные условия воспроизводства рода. Беременность, роды, репродуктивное здоровье и т.д. включены в сеть социальных отношений и женщины, ее сексуального партнера (ов), детей, родственников, соседей, врачей, специалистов по планированию семьи, производителей, работодателей, церковь и государство1. В условиях гендерного неравенства все эти отношения оказываются обусловленными дифференциацией людей по признаку пола, или гендерной иерархией. Отношения гендерной иерархии образуют систему патриархатного гендерного контроля над репродуктивным подведением и воспроизводством. Гендерный контроль над репродуктивным поведением включает в себя: экономические, социальные, институциональные, социокультурные и сексуальные отношения. В патриархатном обществе гендерный контроль над воспроизводством рода приводит к гендерной дискриминации не только в сфере репродуктивного поведения женщин и мужчин, но и по всей цепочке: семья, рынок труда, социальная сфера, экономическая сфера, политика и право. Гендерная дискриминация женщин в репродуктивной сфере непосредственно отражается на их социальном статусе и возможностях реализации прав человека. Методы и формы воздействия на репродуктивное поведение оказываются политическими инструментами гендерной политики, а характер и формы репродуктивного контроля определяют исторический характер гендерного режима, то есть, институциональных форм гендерного контроля. Понятие репродуктивных прав позволяет зафиксировать индивидуальную и социальную свободу женщин и мужчин от институтов гендерного контроля над репродуктивным поведением и воспроизводством рода. В материалах Международной Конференции по народонаселению и развитию (Каир, 1994), а также в многочисленных документах международного уровня репродуктивные права определяются как совокупность следующих прав:
2. Сексуальность и репродукция Концепция репродуктивных прав тесно связана с пониманием сексуальности и репродуктивной свободы. На протяжении веков патриархатный контроль над репродукцией был тесно связан с ограничениями сексуальной свободы женщин. В большинстве обществ для женщин возможность сексуальных отношений, не санкционированных институтами брака или аналогичными им была весьма ограниченна именно по причине патриархатного регулирования отношений воспроизводства рода. И хотя в частной сфере женщины и мужчины разнообразными способами пытались отделить сексуальные отношения от репродуктивных, на институциональном уровне сексуальность и репродукция рассматривались в единстве. Только в ХХ веке, с появлением массовых технологий регулирования фертильности (прежде всего женской), а также вследствие расширения прав женщин сексуальность и репродукция обрели относительную самостоятельность. Вслед за этим возник вопрос об институционализации репродуктивной свободы, однако прошло достаточно много времени, прежде чем проблема репродуктивных прав и регулирования репродуктивного поведения стала предметом государственной политики. Одним из первых свидетельств этого рода стала легализация абортов правительством Советской России в 1920 г. В 1930-х гг. в Англии Министерство здравоохранения признало, что местные медицинские организации имеют право давать советы по контролю над рождаемостью в тех случаях, когда беременность может нанести ущерб здоровью. В 1937 г. в США, в штате Каролина были предложены услуги по контролю над рождаемостью в общественной медицинской программе. В послевоенный период на правовое регулирование репродуктивного поведения огромное влияние оказало развитие современных методов контрацепции. Первая противозачаточная таблетка была испытана в 1955 г. в Пуэрто Рико. Через пять лет первые гормональные контрацептивы были рекомендованы к употреблению. В середине 60-х гг. были разработаны внутриматочные спирали. К 1970-м гг. большинство государств признали, регулирование рождаемости является личным делом граждан, что нашло отражение в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах. Оценивая влияние общедоступных технологий регулирования рождаемости, демограф-феминистка С.Скримшоу писала: "Можно утверждать, что даже те женщины, которые перестали употреблять, или никогда вообще не употребляли противозачаточные таблетки, испытали вдохновляющее ощущение открывшихся для них жизненных альтернатив".2. Принципиальное изменение стереотипов репродуктивного поведения женщин, а также освобождение женской сексуальности от "бремени репродукции" получило наименование "контрацептивной революции". Суть ее состоит в соединении эффективной биомедицинской технологии с социальными факторами (рост женского рынка труда, развитие системы медицинских услуг и социального обеспечения, расширение возможностей женщин в сфере образования и т.д.). Успешно развивающийся рынок оральных контрацептивов, скорее был ответом на новые социальные потребности женщин, чем их катализатором. Однако политика в отношении рынка репродукционных технологий и применения контрацепции имеет также и негативные измерения. С самого начала их развитие было подчинено задачам регулирования "демографического взрыва" в третьем мире, что оказало негативное влияние на ситуацию с положением женщин в этих странах, которые стали объектом социального и биомедицинского экспериментирования. Помимо этого, коммерциализация репродукционных технологий, привела к медикализации репродуктивного здоровья, для поддержания которого рекомендовались все новые и новые медицинские препараты. В этой связи некоторые феминистки назвали производство и распространение противозачаточных таблеток и иных средств регулирования женской фертильности медицинской составляющей "заговора мужчин" против женщин, поскольку очень скоро выяснилось, что гендерный контроль над репродуктивным поведением не исчез, а только изменил свою форму. Интересна в этом отношении история легализации аборта в странах Западной Европы и США, которая таки произошла, несмотря на "таблеточную панацею" от беременности. Являясь альтернативным методом регулирования фертильности, вплоть до середины 70-х годов аборт был под запретом в большинстве стран, где активно развивался рынок контрацептивных услуг. Многие эксперты считают, что, несмотря на появление новых, безопасных для здоровья женщины методов искусственного прерывания беременности, легализация аборта откладывалась из-за давления, оказываемого производителями гормональных контрацептивов на самых разных уровнях. Только благодаря усилиям женского движения аборт был признан как альтернативный метод планирования семьи. К настоящему времени регулирование фертильности стало для женщин историческим приоритетом, хотя, в силу доминирования мужчин в научных и технологических сферах его обеспечения, во многих случаях использование современных методов контрацепции связано с риском для здоровья. Современная система планирования семьи воспроизводит традиционное гендерное распределение ответственности в сфере воспроизводства рода. В большинстве случаев мужчины, как сексуальные партнеры, индифферентно или даже враждебно относятся к регулированию своей фертильности, не желая брать на себя ответственность за регулирование рождаемости. В этих условиях женщины, как правило, предпочитают метод, который в наименьшей степени зависит от кооперации с мужчинами. Исследователи отмечают, что решение о производстве таблеток, употребление которых не связано непосредственно с половым актом, а распределено по всему периоду репродуктивного цикла, было реализацией сознательной установки на разработку контрацептивов, ориентированных на женщину. Вместе с другими подобными методами (спираль, аборт) они содействуют насильственному внедрению, посредством технологии и клинической практики, патриархатной идеологии и ее ценностных установок исключительной ответственности женщин за воспроизводство. Обобщая значение регулирования фертильности для самоопределения женщин и достижения гендерного равенства, американская феминистка С.Эпстейн отмечала: "Социальная политика контроля над деторождением имеет огромное значение для определения сферы возможностей женщин в их самореализации. Размер семьи определяется не только индивидуальным выбором семей, но и доступностью средств контроля за деторождением и аборта, что может быть облегчено или затруднено, в зависимости от политики правительства, деятельности религиозных учреждений, а в ряде случаев, и интересами военных"3.. Сохраняющийся гендерный контроль над воспроизводством рода влияет не только на репродуктивную, но и сексуальную свободу. Вопреки распространенному мнению, что ХХ в. знаменовал собой начало эпохи свободных сексуальных отношений, гендерный контроль над сексуальностью сохраняется. Многие радикально настроенные исследователи считают, что правовое регулирование не имеет смысла без регулирования отношений сексуальности (сексуальных прав). Американская исследовательница К.Миллет определила сексуальность как социально конструируемый опыт, имеющий политические последствия. В работе "Сексуальная политика" (1970) она доказывала, что патриархат, или мужское господство, является причиной дискриминации женщин. Право мужчин контролировать женскую телесность - краеугольный камень патриархата. Фундамент патриархата - гетеросексуальные отношения, основанные на власти мужчин. Причем, угнетение и неравенство начинается не с государства и других макросоциальных институтов, а на уровне микросоциальных связей: в семье и сексуальном партнерстве, т.е., в сфере личных и межличностных отношений. По мнению К.Миллет, интимные сексуальные отношения являются политическими, поскольку предполагают неравное распределение власти и ресурсов у мужчин и женщин. В "большом" обществе гендерный дисбаланс власти многократно усиливается, однако его истоки во власти отдельного мужчины над отдельной женщиной ("личное есть политическое"). К.Миллет утверждает, что, несмотря на то, что в различных культурах имеются различные преставления о женской сексуальности, сам принцип определения сексуальности женщин в зависимости от того, что нравится мужчинам, универсален.4. К.Шеффилд предложила концепцию сексуального терроризма как социально организованной системы устрашения женщин, посредством которой мужчины осуществляют контроль и доминирование над женской телесностью и сексуальностью. Компонентами сексуального терроризма являются: (1) идеология сексизма - оправдание существующего патриархатного миропорядка, основанного на превосходстве мужчин; (2) пропаганда сексизма посредством массовой культуры, СМИ, а также внедрение патриархатных ценностных нормативов в науку, медицину, психологию; (3) установка на деструкцию ("воля к власти"); (5) провокативность: жертва сексуального терроризма расценивается как "провокатор" насилия. Гендерные исследователи считают, что в число принципов сексуальной и репродуктивной свободы женщин должны войти право женщин контролировать, распоряжаться своим телом.5. Концепция репродуктивных прав стала своеобразным методологическим компромиссом между сторонниками умеренных подходов к регулированию репродукционных отношений и радикальными идеями, о которых говорилось выше. В основе концепции репродуктивных прав лежит понятие репродуктивной свободы, интерпретируемой как свобода репродуктивного выбора. В полном согласии с традициями правового либерализма репродуктивный выбор рассматривается как принятие рационально обоснованного ("информированного") решения о времени, месте, числе и промежутках рождения детей. Предполагается, что женщины (индивиды) или семейные пары формируют свои репродуктивные установки посредством принятия таких решений. Для того, чтобы эти решения принимались свободно, им требуется законодательная защита и минимум социальных гарантий для их осуществления - то есть, обладание репродуктивными правами. Гарантии обеспечиваются государством и состоят в наличии соответствующего законодательства, доступной и приемлемой инфраструктуры (служб планирования семьи, медицинского обслуживания и т.п.), а также защиты от насилия и сексуальной эксплуатации. Подчеркивается также важность проблемы образования - правового, сексуального и т.д., - которое рассматривается, с одной стороны, как потребность индивида, а, с другой - как важный фактор социальной технологии. Характерно, что в отношении гарантий репродуктивной свободы либеральная доктрина свободы выбора оказалась недостаточной и была дополнена компонентами конкурирующей концепции "социального государства". Симбиоз этот, однако, как показала практика, оказался нежизнеспособным, несмотря на надежды, которые возлагали на него феминистки6.. Об этом говорит, в частности, опыт США, страны, где очень сильны традиции либерализма с одной стороны, и сравнительно консервативное законодательство в сфере репродуктивных прав. Уже вскоре после легализации аборта в США (1972) обнаружилось, что концепция репродуктивных прав и с теоретической, и с идеологической точек зрения оказалась неприменимой на практике. Согласно результатам проведенных исследований в США, среди опрошенных женщин идентифицируют свои репродуктивные установки как ситуацию репродуктивного выбора только активистки женского движения "Pro Choice". Большая же часть опрошенных не связывает мотивацию своих решений по прерыванию беременности, контрацепции или рождению ребенка с возможностями репродуктивного выбора7... Такова ситуация в США, где либеральные ценности доминируют. Проблема становится еще более наглядной, когда речь заходит о странах, где планирование семьи практикуется уже сравнительно давно, а законодательство гарантирует определенный уровень репродуктивной свободы. Типичным примером такой страны является Россия. Опросы, проводимые ВЦИОМ с 1991 по 1996 гг. под руководством В.Бодровой, показывают, что в основе репродуктивных предпочтений большинства опрошенных женщин в различных регионах России выступает ценность детей, о чем свидетельствует превышение идеального и желаемого числа детей в семьях по сравнению с реальным и ожидаемых. Эту же тенденцию мы обнаружили на основании анализа интервью с женщинами в г. Рыбинске8.. В то же время реальная репродуктивная практика обнаруживает разрыв между идеальными установками репродуктивного поведения и их реализацией. Характерно в этом отношении наблюдение Т.Л. Харьковой, сделанное ею в ходе анализа репродуктивных установок жительниц Санкт-Петербурга и Калуги. "Примерно каждая шестая из опрошенных женщин вообще не склонна к рациональному поведению", - пишет исследовательница". "Во многих случаях женщины, не желающие родить ребенка, неадекватно оценивают риск забеременеть, считая его низким, или почти не существующим"9.. Аналогичные наблюдения были сделаны нами в ходе анализа "рыбинских" интервью. Располагая достаточно полной информацией о современных методах контрацепции, опрошенные женщины указывали, что не используют их в качестве средства для регулирования фертильности, причем прослеживается тенденция: "безответственность" демонстрируют именно молодые женщин, в то время как у женщин старших возрастов прослеживается повышение роли рациональных установок репродуктивного выбора. С определенной вероятностью можно заключить, что ни владение соответствующей информацией, ни доступность контрацепции и других средств регулирования не определяют репродуктивные установки однозначно. Решающее значение здесь приобретает личностный репродуктивный опыт. Можно говорить о наличии внутреннего конфликта ценностных установок репродуктивного поведения. Этот конфликт означает, что для женщины фактически оказываются нежелательными оба выбора - прервать неожиданную беременность или родить ребенка; воспользоваться методами предотвращения беременности или положиться на волю случая. То же самое и об отношении к контрацепции и аборту. В каждом конкретном случае репродуктивное поведение женщины оказывается связанным с конкретными обстоятельствами, которые для нее оказываются более значимыми, нежели абстрактные принципы права, половой морали и гендерные стереотипы. Вывод, который можно из этого сделать, состоит в следующем: в настоящее время большая часть ценностей репродуктивного поведения, формирующих женскую гендерную идентичность, воздействуют на нее угнетающе - это относится и к традиционным ценностям "естественного материнства", и к ценностям "репродуктивной свободы". Поэтому в сфере правового регулирования следует говорить не о борьбе "хорошего" нового с "отжившим" старым, а о необходимости максимального учета реальных потребностей женщины и возможностей правового обеспечения их реализации. 3. Проблемы гендерной экспертизы законодательства в сфере репродуктивных прав В настоящее время проблема обеспечения репродуктивных прав женщин и мужчин ставится и решается на уровне национального и международного права, поэтому большое значение приобретает гендерная экспертиза действующего законодательства. В последнее время осознание необходимости проведения гендерной экспертизы начинает все больше осознаваться как ответственными политическими структурами, так и общественными организациями. Растет понимание того, что без гендерной экспертизы невозможно оценить эффективность действующего законодательства и практики с точки зрения соответствия задачам развития общества по пути становления равных прав и равных возможностей мужчин и женщин. Приоритет в разработке методологии гендерной экспертизы в России принадлежит Московскому центру гендерных исследований, независимой общественной организации, работающей в сотрудничестве с Институтом социально-экономических проблем народонаселения РАН. Под руководством Е.В. Кочкиной МЦГИ реализовал в 1997-1998 гг. первый в России проект "Гендерная экспертиза", в котором, среди прочих, была проведена гендерная экспертиза законодательства и политики в сфере репродуктивных прав. Разработанная Е.В. Кочкиной в сотрудничестве с Н.И. Абубикировой методологическая модель проведения гендерной экспертизы является вкладом российских ученых в методологию гендерного анализа10.. Следует также отметить усилия коллектива юристов под руководством Л.Н. Завадской, который привлек к гендерной экспертизе внимание специалистов в области законодательства и права и проделал большую работу по обсуждению реализации принципа гендерного равноправия в российском законодательстве11.. Ассоциация НПО Консорциум женских неправительственных организаций и лично ее директор Е.А.Ершова много сделали для институционализации гендерной экспертизы на государственном уровне, и хотя эти усилия пока не привели к конкретным решениям, ситуация с осознанием необходимости интеграции проблем гендерного равноправия и равенства начинает меняться к лучшему. В области гендерной экспертизы законодательства в отношении репродуктивных прав следует также назвать обстоятельные и высоко профессиональные работы юристов О. А. Хазовой 12. и Л.М. Максимович. Центральной темой гендерной экспертизы законодательства является соблюдение принципа равенства и отсутствия дискриминации по признаку пола. Рассматривая репродуктивную свободу и право гражданина на охрану здоровья как составную часть неотъемлемых прав человека, законодательство должно руководствоваться нормами международного права, принятыми мировым сообществом и международными организациями стандартами и нормативами в этой сфере, зафиксированными в документах. Репродуктивные права являются интегральной частью прав человека. Как отмечают исследователи, "о репродуктивных правах можно говорить в контексте общей теории права, конституционного права, рассматривая их как составную часть прав человека. Репродуктивные права можно рассматривать в рамках медицинского права, которое, однако, само еще находится только в стадии становления у нас в стране. Существует безусловная связь между репродуктивными правами и семейным правом"13.. Гендерная экспертиза действующего и разрабатываемого законодательства, а также нормативных актов, принимаемых органами исполнительной власти, в сфере репродуктивных прав женщин и охраны репродуктивного здоровья фокусируется на следующих направлениях: учет реальных потребностей женщин и мужчин в области охраны здоровья; обеспечение равного доступа женщин и мужчин к безопасным, эффективным, доступным и приемлемым по их выбору методам регулирования рождаемости; возможность получать о них исчерпывающую информацию; право женщин пользоваться социальными и медицинскими услугами, которые позволяют с наименьшим риском для здоровья перенести беременность и роды и родить здорового ребенка (безопасное материнство). Предметом гендерной экспертизы является также определяемый законодательством механизм мобилизации финансовых и иных материальных ресурсов, необходимых для проведения антидискриминационной в отношении женщин политики, формы и порядок государственного обеспечения предоставляемых государством гражданам гарантий осуществления репродуктивных прав. 4. Материалы Международной конференции по народонаселению и развитию (Каир, 1994) и Четвертой международной конференции по положению женщин (Пекин, 1995) о репродуктивных правах и перспективах гендерного равенства В Программе действий, принятой Каирской конференцией по народонаселению и развитию (1994 г.), а также в Платформе действий Международной конференции женщин (Пекин, 1995) репродуктивные права рассматриваются в контексте гендерного равенства, равноправия и расширения возможностей женщин. В настоящее время все проблемы, имеющие отношение к политическому и правовому регулированию отношений между полами, рассматриваются с точки зрения комплексного гендерного подхода. Это позволяет анализировать конкретные проблемы, в том числе и имеющие фундаментальное отношение для социального положения женщин, каковой является проблема репродуктивной свободы, в максимально широком контексте, с использованием разнообразных и разноуровневых ее гендерных измерений. Нормы, нашедшие отражение в международных правовых документах, основаны на глубоком изучении процессов развития современной цивилизации. В то же время они нуждаются в постоянном развитии с учетом опыта современного развития. Именно такую позицию занимают в настоящее время многие женские неправительственные организации и эксперты. В силу ряда политических причин ООН и ее подразделения (в частности, ПРООН и ВОЗ) вынуждены в ряде случаев идти на компромисс, который и был достигнут в концепции репродуктивных прав, в которой правовое обеспечение гарантий репродуктивных прав за счет развития государственных программ представлено не было. В отношении стандартов правового обеспечения репродуктивных прав, а также права на здоровье на ООН оказывают огромное давление МВФ и Мировой банк, которые проводят политику ограничения государственных расходов. Как отмечает С. Секстон, на ООН оказывается системное давление в плане минимизации обязательств в сфере экономических гарантий прав человека, которые связаны с участием государства. В 1993 г. Мировой банк опубликовал доклад "Инвестиции в здоровье", в котором рассматривает государственное финансирование социальных услуг как барьер к уничтожению бедности в мире. В докладе, в частности, утверждается, что "изначальной целью социальной политики должно стать стимулирование конкуренции поставщиков услуг". "Если невозможно избежать рыночной монополии на производство услуг, предпочтительнее прибегать к государственному регулированию отношений собственности, а не к установлению государственной собственности на социальную сферу"14 . Политика МБ в сфере "реформ" здравоохранения ведет не только к росту платности услуг в сфере здравоохранения, но и к сокращению государственных программ, в том числе и программ планирования семьи15.. Под влиянием Мирового банка и МВФ Всемирная организация здравоохранения недавно присоединилась к приватизационной стратегии этих организаций и приняла концепцию "Партнерство общественного и частного секторов", которая фактически легализует сокращение объема услуг государственной системы здравоохранения, равно как и постепенную приватизацию и коммерциализацию самой ООН16.. Сокращения взносов государств в ВОЗ и постоянная нехватка источников финансирования международных программ, к сожалению, грозит опасностью превращения "партнерства" в коммерческое предприятие. Другой пример свидетельствует о политических влияниях на политику в сфере репродуктивных прав, которую пытаются проводить ООН и ее подразделения. Совсем недавно администрация президента Дж. Буша исключила статью, предназначенную на оказание финансовой помощи Фонда народонаселения ООН (UNFPA), из проекта бюджета на 2003 г. Фонд народонаселения - одна из крупнейших международных организаций, занимающихся помощью в организации служб репродуктивного здоровья и планирования семьи, а также активный протагонист концепции репродуктивных прав и комплексного гендерного подхода к проблемам репродуктивного здоровья. Как сообщается, президент также отозвал 34 миллиона долларов, выделенных для UNFPA Конгрессом США на 2002 финансовый год. На Белый дом оказывают давление политики и законодатели, критикующие Фонд народонаселения ООН за финансирование мероприятий по сокращению рождаемости в Китае, где национальная программа планирования семьи предусматривает аборт17.. Вот почему эксперты международного женского движения высказывают неудовлетворенность как компромиссным языком международных документов относительно репродуктивных прав, так и результатами пятилетней их реализации (Каир+5). Целью Каирской Международной конференции по народонаселению и развитию была разработка эффективной политики в сфере народонаселения в условиях глобализации. В Программе действий, принятой Каирской конференцией, заявлен радикальный поворот мирового сообщества от политики сдерживания роста народонаселения к политике стимулирования устойчивого развития, повышению социального статуса женщин с перспективой преодолению гендерного неравенства, а также развитию системы охраны здоровья. Однако пять лет спустя после конференции обнаружилось, что цели, заявленные Программой действий, остаются нереализованными, а ряд ее концептов используется для осуществления стратегии экономической глобализации. Таким образом, теоретическая история концепции репродуктивных прав далеко не закончена. Несмотря на амбивалентность результатов введения теоретического дискурса репродуктивных и сексуальных прав в практику реальной политики, в целом его следует расценивать позитивно, поскольку он оказал огромное стимулирующее воздействие на дальнейшее развитие теоретического анализа и политической практики в сфере регулирования репродукционных отношений с позиций отсутствия дискриминации и достижения гендерного равенства.
|